Большие дела [СИ] - Дмитрий Ромов

Фильм на экраны ещё не вышел, но они уже что-то празднуют — завершение монтажа или предварительный показ, а может просмотр, шут их знает.

Рядом с ними находится ещё одна весёлая и бесшабашная группа. Это, как раз, «наши». Но, честно говоря, я не вполне уверен, две ли разные это группы или одна целая. Люди сидят за столиками, стоят в обнимку, склоняются над теми, кто сидит. Всё пребывает в движении.

Мы подходим ближе и останавливаемся. Молодой Абдулов читает стихи. Это, похоже, пародия, потому что его постоянно перебивают взрывы смеха. Он пережидает эти взрывы с невозмутимым видом, точно таким же, с каким через несколько лет будет петь «Уно, уно, уно, уно моменто».

Его партнёр по фильму Николай Волков хранит серьёзность, но глаза смеются. Время от времени он хлопает Абдулова по плечу и прыскает в кулак.

В самом центре всего этого движения находится столик Галины. Рядом с ней сидит парень лет тридцати пяти. На нём яркий кардиган и чёрная шёлковая сорочка, расстёгнутая на несколько пуговиц, и от обнажённой таким способом груди идёт сияние золота.

Толстые цепи и большой, в духе девяностых, крест с драгоценными камнями выглядят довольно экстравагантно. Как и перстни, унизывающие пальцы этого человека.

Я его знаю. Вернее, я знаю кто это — друг Галины Борис Буряце, черноволосый цыган из Большого. Обилием украшений он затмевает свою подругу, а уж она-то в этом деле толк знает.

— Нет-нет-нет, — подбегает к нам официантка, — здесь мест совсем нет. Пройдите вон туда, если тоже нет, придётся подождать.

— Зоя! — окликает её Галина, обратившая на нас внимание. — Зоинька, это ко мне. Идите сюда, ребята.

Галина дружелюбно улыбается и машет нам рукой:

— Идите, садитесь со мной! Витя, дай стул, пожалуйста.

От соседнего столика нам передают стул, и мы, потеснившись, присаживаемся.

— Добрый вечер, — улыбаюсь я. — Это Ирина, моя подруга, а это Павел, мой друг.

Галина выглядит очень хорошо. Ей немного за пятьдесят, но былая красота ещё не превратилась в перестроечные ужас и отчаяние. Она яркая и жизнерадостная, совсем не старая и довольно красивая женщина, хоть и поднабравшая лишних килограммов.

— Рада, что вы пришли, — говорит она и указывает на своего спутника. — Это мой друг, Боря.

Мы пожимаем руки.

— Очень приятно, — кивает Борис.

Вокруг него сложено немало сказок и легенд, но, несмотря на видимую экстравагантность, выглядит он вполне нормальным парнем, улыбается добродушно.

— А я, значит, — глядя на Ирину, кивает на меня Галина, — не единственная, кто понимает толк в мужчинах.

Она явно намекает на нашу разницу в возрасте, хотя у них с Борей разница несомненно побольше нашей будет. Новицкая тушуется и даже чуть краснеет, и я смотрю на неё с большим удивлением. Первый раз такое вижу.

— А ты, значит, игрок, — кивает наша хозяйка. — Так, Егор?

— Я? Что вы, Галина Леонидовна. Скорее организатор.

— За организацию больше дают, — улыбается Боря.

Шутник, самому-то пять или семь лет вскоре нарисуют.

— Давай без Леонидовны, ладно? — улыбается Галя. — А подружка твоя? Борь, скажи, на Грейс Келли похожа, да? Стеснительная только.

Боря внимательно всматривается, а я не могу удержать улыбку.

— Чего? — спрашивает Галина. — Чего смеёшься?

— Да насчёт стеснительной. Вот, открытие сделал.

— Егор, — хмурится Новицкая.

— Конечно, стеснительная, вон как покраснела.

— Мы просто друзья, — говорит Ира.

— Ну, и хорошо. Что может быть лучше дружбы, правда, Боря?

Боря смеётся.

— И чем твоя стеснительная подруга занимается?

— В ЦК комсомола работает.

— Серьёзно? — улыбается Галя и поворачивается к тому столику, откуда нам стул подали. — Витя, Вить, иди познакомься, здесь твоя коллега из ЦК. А Витя у нас райком комсомола возглавляет. Какой, Вить? Ленинский или какой?

Подтягивается обаятельный Витя, а за ним ещё пара человек. Официантка приносит шампанское.

— А ты, Павел? — продолжает Галина. — Такой серьёзный, тоже из ЦК, наверное?

— Нет, — чистосердечно отвечает Паша. — Я водитель Егора.

Я чуть качаю головой.

— Так вы что, на машине из своего Калининграда… ой, нет, откуда вы? Вы на машине, что ли примчались? Подожди, вы ведь из Сибири, правда?

— На самолёте, — сообщает Паша.

— Так ты водитель или пилот? Женя, иди сюда, нам проверить надо, шофёр человек или лётчик.

Все смеются. Паша, надо отдать ему должное, тоже смеётся:

— Нет, можно не проверять, не лётчик я.

— Ну, тогда я не пойму, Егор, — удивлённо говорит Галя. — У тебя в Москве машина есть?

— Нет, — смеюсь я в ответ. — Машины нет.

— Так на кой ты шофёра притащил?

Все хохочут. Шампанское разливают снова.

— Зоя, где икра-то?

— Сейчас-сейчас, всё несут уже, Галина Леонидовна.

— Непорядок, Егор, надо что-то делать с тобой. Водитель есть, а водить нечего.

Появляются закуски.

— Так, Боря, ты петь будешь? — спрашивает Галя у своего спутника.

— Как скажешь, моя царица, — отвечает он и встаёт из-за стола.

— Саша, иди посиди со мной, я тебе место освободила.

Борис машет рукой и к нему подбегают трое цыган в эстрадных костюмах. Все трое с гитарами. Они поют на цыганском, слов, разумеется, не разобрать, но красиво.

— Вот, сокол мой, — улыбается Галя. — Артист.

Потом начинают петь актёры, цыгане влёт подыгрывают и получается очень здорово. Царит приятная и тёплая атмосфера, любовь и братство для избранных.

— Иосиф, Иосиф, давай к нам, нужно срочно спеть!

Несколько артистов под руки подводят Кобзона. Я киваю, он меня помнит, разумеется. На открытии в «Москве» он тоже был, правда уже не как исполнитель. Я замечаю, что Галина хмурится, глядя на него. И сам Иосиф, встретившись с ней взглядом, сразу становится серьёзным. Он быстро освобождается от рук своих похитителей и, извинившись, уходит.

Галина качает головой. Что-то было, видать.

— Ребята! — громко говорит она. — Да тише, тише вы! Слушайте! У меня появились новые друзья. Егор, Павел и Ирочка, она же принцесса Монако из ЦК комсомола.

Все аплодируют. К столику возвращается Борис, но на его месте сидит Саша Абдулов.

— Погодите хлопать. Они ещё ничего не сделали. Вот пусть они и споют, раз Иосиф нас бросил и сбежал.

Все хлопают и кричат. Ну, блин.

— Ириш, ты поёшь? — спрашиваю я.

— Нет, — пожимает она плечами.

— А ты, Паш?

— Егор, нет. Точно, нет.

И я нет. Точно, нет.

— Ладно, — уверенно говорю я и встаю из-за стола. — Как выяснилось, среди нас певцов нет.

Публика недовольно шумит.

— Но! — продолжаю я. — Воля Галины, для нас закон. Я спою, но если вы все от этого умрёте, не моя вина. Я вас предупредил.

Народ одобрительно смеётся.

— Можно гитару попросить? Только шестиструнную.

Гитары у цыган шестиструнные. Я подхожу к ним, беру у одного из них инструмент и тихонько наигрываю и напеваю мелодию. Двое оставшихся подхватывают.

— Так, ну, если не передумали, давайте. Песня написана Петром Наличем, но вы его точно не знаете.

Прости, Петя, но я же не за деньги, чисто ради популяризации твоего таланта.

Я начинаю играть и цыгане подхватывают. Они играют, несомненно, в разы лучше меня, но без гитары в руках я бы точно не справился.

Чтобы жизнь моя была прекрасная, как солнышко

Надо мною засверкала золотом березонька

Без тебя я жил один не ведал горюшка

Что ж ты сделала со мной, моя зазнобушка?

Ой, Галя, Галя, моя бабушка сказала надвое